В этом документе были провозглашены принципы новой педагогической системы, диаметрально противоположной авторитарной педагогике. Это учение без принуждения, опорные сигналы Шаталова, идея свободного выбора, коллективное творческое воспитание, сотрудничество с родителями, личностный подход.
Многие из этих тезисов в 2012 году послужили основой для новой редакции Закона «Об образовании в РФ».
А тогда, более 30 лет назад, когда Манифест только вышел в свет, он произвел настоящую революцию в обществе. В числе авторов этого легендарного документа был Шалва Александрович Амонашвили.
Встреча новаторов в Переделкино
Часть первая
«Наука для меня – это искусство»
Шалва Александрович Амонашвили был первым во многих начинаниях, которые изменили к лучшему советскую систему образования. Первым он провел эксперимент по обучению в школе шестилеток, по введению безотметочного оценивания и пятидневной учебной недели. Учитель, мыслитель, философ, пропагандист идей гуманной педагогики, автор книг: «Здравствуйте, дети!», «Вера и любовь», «Баллада о воспитании» и многих других. Он и сегодня, несмотря на преклонный возраст, не прекращает свою деятельность: проводит семинары, читает лекции в разных городах России и СНГ, пишет книги.
Грузия, Кахетия, Тбилиси
Шалва Амонашвили родился в 1931 году в Грузии, в маленькой деревушке Бушети, которая расположена в Телавском районе Кахетии. Люди там живут компактно и сплоченно. Природа в этих местах очень красивая: цветущие долины, которые дышат покоем и пространством, окружены высокими горами. В садах растут гранатовые, персиковые деревья, инжир, алыча и хурма.
В 30-е годы прошлого века, на которые пришлись детские годы Шалвы Александровича, традиции грузинского семейного воспитания, передающиеся от поколения к поколению, были еще сильны. Это почитание старших, рыцарское отношение к женщинам.
В грузинской семье мужчина воспитывался как защитник, семьянин, человек, который должен держать свое слово, свое обещание.
Слово мужчины и его дело не должны расходиться. Все эти понятия впитывались с молоком матери.
И еще одно важное качество – преданность друг другу.
«Эта преданность объединяла наш маленький народ, без этого мы бы распались», – подчеркивает Шалва Александрович. И тут же с сожалением добавляет: «Сегодня многие из этих традиций больше сохраняются лишь в сельской местности, а в городах усиливается западное влияние».
Сам он совсем недолго жил в деревне, его родители переехали в Тбилиси, когда ему было три-четыре года.
Каждое лето он ездил в Бушети в гости к бабушке и дедушке, получая от них заботу, доброту и мудрость, которые впоследствии он воплотит в своей педагогической деятельности.
С бабушкой Машо
Родных мест он никогда не забывал. И по прошествии многих лет, будучи академиком Российской академии образования, ученым с мировым именем, основал здесь усадьбу, в которую часто приезжает отдыхать и писать книги, а еще проводить семинары и курсы для своих многочисленных учеников и последователей.
Путь к истинному призванию
Отец Шалвы работал в Тбилисской типографии, куда часто водил своего сына. Сотрудники отца хорошо знали Шалву и позже помогут ему издавать учебники. Но в 1941 году Александр Амонашвили уйдет добровольцем на фронт и в 1942-м погибнет на фронтах Великой Отечественной. Место его захоронения будет найдено спустя много лет, в общей могиле на Украине.
Мать Амонашвили, Мария Ильинична, никогда не поедет на эту могилу, потому что всегда, до конца своих дней, будет ждать мужа и надеяться на его возвращение, несмотря на официальные сведения о его гибели.
Во время войны Шалва учился в мужской школе, где царила казарменная система сталинской эпохи. Военному делу учили, начиная с 4-го класса.
Шалва – ученик
Учителя, с одной стороны, заботились о детях, а с другой стороны, война их сделала очень строгими, требовательными, жесткими.
Все это оказало большое влияние на последующее формирование педагогических взглядов нашего героя, который с ранних лет проникся неприятием авторитарной педагогики и твердо решил идти другим путем.
Но был и луч света в этом темном царстве: учительница Варвара Вардиашвили, благодаря которой, как он сам считает, он выбился в люди.
Любимая учительница Варвара Вардиашвили
Будущий академик до 6-го класса был двоечником. Как-то раз на уроке, проходя мимо его парты, учительница шепнула ему на ухо: «Мои “пятерки” краснеют рядом с твоими “двойками”». С тех пор Шалва начал усиленно заниматься разными предметами и преуспел настолько, что даже получил золотую медаль.
В те времена медаль была золотой в прямом смысле этого слова, поэтому позже он из нее сделает браслет для своей жены.
Самые большие трудности у Шалвы вызывал русский язык, на котором спустя много лет он будет успешно писать свои книги. А тогда экзамен по русскому языку был для него самым большим испытанием.
Окончив школу, он поступил в Тбилисский государственный университет на востоковедческий факультет, выполнив пожелание отца, который мечтал о дипломатической карьере для своего сына. Сам он в себе такого призвания не чувствовал, да и вообще не сознавал, чем ему по-настоящему хочется заниматься.
В юности
Но судьба сама вывела его на верную дорогу: семья жила бедно, мама получала мизерную пенсию по потере кормильца, ее не хватало. И тогда, учась на втором курсе, Шалва пошел в райком комсомола, и его направили в школу пионервожатым. Прежде всего, его привлекла зарплата – 24 рубля. По тем временам этого было вполне достаточно.
Школа, как признается Шалва Александрович, его поглотила. Он влюбился в детей, в педагогику и понял, что это и есть его истинное призвание.
Университет все же он окончил – и не просто, а с красным дипломом. Но главным стимулом в тот период и на всю оставшуюся жизнь для него стали его ученики.
В 1960 году Амонашвили защитил диссертацию на тему «Принцип сознательности и активности в обучении». Защитил успешно, без единого голоса против.
Но прошли годы, и когда он занялся педагогическими экспериментами, и практика вдохновила его на новые идеи и взгляды, он от этой диссертации отказался. Нет, научного звания его не лишили, сам для себя он отказался от тех основ, на которых строилась его первая работа.
«К тому времени я уже в педагогике находил другую опору – не научную, а духовную», – говорит Шалва Александрович.
Вначале было слово
В течение его жизни его взгляды менялись не только под влиянием педагогической практики, но и книг, которые он читал, открывая и познавая для себя новое.
Так в его жизнь вошли Библия, Новый Завет и вера, через призму которой он переосмыслил классиков российской и мировой педагогики.
Его научный руководитель академик Академии педагогических наук СССР Давид Лордкипанидзе напутствовал его изучать классику.
«И чем глубже влюблялся я в классиков, тем больше открывал эти основы, которые возвышались до кавказских вершин, – говорит Шалва Александрович. – Учения Коменского, Ушинского, Песталоцци, Сухомлинского – упираются в небеса».
И сейчас он перечитывает этих авторов – каждый раз по-новому, потому что меняется сам и меняется его время.
За годы своей жизни он научился понимать не только текст, но и подтекст, скрытый смысл этих произведений.
В молодости
Некоторые цитаты стали его путеводителями по жизни. Например:
Самое главное для ребенка – чтобы его любили. Но любовь должна быть мудрой, должна приносить только благо ребенку (Сухомлинский).
Впоследствии свое увлечение классической педагогикой и философией он реализует в «Антологии гуманной педагогики».
«Ни в одном учебнике по педагогике мы не встретим слова „любовь“¸ – размышляет Амонашвили. – Любовь не измеришь в процентах, мерой являемся мы сами. Наша душа небесного происхождения. Тогда в какие игры играть с детьми? Какие учебники для них писать? Как учить чтению, письму, счету? Классики дают нам ключи-разгадки, ответы на самые сложные вопросы».
«Наука для меня – это искусство, – продолжает Шалва Амонашвили. – Педагогика без искусства не состоится вообще».
Свою теорию он как раз и строил на основе практики, которую превратил в настоящее искусство.
Искусству эксперимента его научил руководитель лаборатории НИИ педагогики им. Я.С. Гогебашвили, в которую он и пришел работать в 1958 году – Барнат Иосифович Хачапуридзе, психолог дошкольного детства, соратник выдающегося грузинского ученого Дмитрия Узнадзе. Он наставлял Амонашвили: эксперимент в педагогике – очень сложный путь. Он требует или массовости, или пуританской точности, если проводится в небольшом детском коллективе. Барнат Иосифович научил его не только научным подходам, но и приобщил к идее духовной опоры в педагогике, которую открыл Узнадзе.
Духовная педагогика
«Знаете, грузинская психология имеет в основе идею: „Вначале было слово“. А российская психология имеет в основе формулировку: „Вначале было дело“».
Слово стало основополагающим в его педагогической практике. Это было доброе, мудрое слово, которое он унаследовал от своей бабушки, от любимой учительницы Варвары Вардиашвили, от Сухомлинского и Библии.
Амонашвили придумал, что словом можно поощрить, наградить, слово может стать подарком и заменить отметку.
Многому он учился у своих шестилеток, исходя из их желаний и потребностей. Например, нашептывания на ухо слов поощрения, которое он позаимствовал у своей учительницы Варвары Вардиашвили.
Также родом из детства была и его идея безотметочного обучения – как восстание против «неудов», которые он в изобилии получал на первом этапе обучения в школе.
Обучение в школе зачастую превращается для ребенка в постылую обязанность, которая усугубляется за счет выставления отметок. Отметки перестают быть стимулом, превращаясь то в кнут, то в пряник.
«Я попытался все отметки изъять и поставил ребенка перед чистыми знаниями. Подготовил для этого учителей и родителей. Но чтобы ребенок воспринял знания, ему нужна другая атмосфера. Ибо познавать мир кнутом и пряником нельзя. Надо красиво преподнести знания, с улыбкой, с доверием, с надеждой, что „ты сможешь, конечно, а я тебе помогаю, я рядом с тобой“».
Вместо отметок он использовал слова и жесты: то подмигнет ребенку, то руку пожмет, а иногда скажет: «Слушай, ты меня удивляешь сегодня!»
А то напишет письмо маме ученика, полное восхищения по отношению к ее ребенку. И родители иначе посмотрят на свое чадо, не будут на него кричать и наказывать…
Домашние задания, которые всегда для детей являются нагрузкой, Шалва Александрович сумел превратить в приятный сюрприз. Все было очень просто: не он давал детям задания, а они сами предлагали, какие задачи им интересно решить, какие тексты прочитать. Такие домашние задания никоим образом не обременяли ребенка.
Был еще один удивительный метод, который он рекомендует применять с третьего по девятый классы.
Например, нужно по программе выучить стихотворение или рассказ какого-нибудь автора, а ему хотелось бы расширить кругозор детей, но так, чтобы инициатива исходила не от него, а от них самих. И тогда он им говорил: «Ребята, это произведение в учебнике – ниже вашего уровня. Вы способны на большее. Но что мне делать? Оно идет по программе, его обязательно надо выучить».
Шалва Амонашвили
Ученики начинали советоваться, как быть, выучить – не выучить. И приходили к выводу: «Это мы выучим для вас. А учебник дополним нашей страницей, сами найдем стихи». Так, дети вклеивали в свои учебники страницы со стихами Тютчева, Фета, Пушкина, Маяковского.
Точно так же по математике – придумывали свои задачи и вклеивали в учебники.
Еще одно нововведение, на первый взгляд незначительное: красные чернила он заменил зелеными. Это случилось после того, когда одна из его учениц расплакалась, увидев красные пометки в своей тетрадке.
«Красные чернила – это запретительный цвет, правда? – рассуждает Шалва Александрович. – Учитель отмечает ими ошибки в работе ребенка, и чем больше красного цвета, тем хуже для ученика. В результате ему не хочется даже смотреть в тетрадь. А потом начинается исправление ошибок, что до сих пор длится в школах, самый противный такой процесс. И учителю не нужно это, и детям, обязательно учитель ругает: „Сколько я должен вам объяснять?! И это ошибка! И это ошибка!“ Самая неприятная часть педагогического процесса».
Зеленым цветом он стал отмечать то, что ему понравилось: правильно написанные буквы и слова. И дети начали радоваться, открывая свои работы.
А из ошибок составлял упражнения, которые выполняли всем классом. Или предлагал ребятам искать ошибки в тех записях, которые он делал на доске (ошибки, конечно, он допускал специально).
«Получалось блестяще, – не без гордости вспоминает герой нашего очерка. – От успеха к успеху шли дети. Это дети открыли мне эту науку».
Продолжение следует...
